У родителей Тео жили коты — давно, в его детстве. И поэтому рефлекс сработал, как надо — кот был изловлен в прыжке за шкирку. И приподнят. И повис. Держать крупного кота было тяжеловато, но — необходимо.

— Извини, драгоценный Трофей, я понимаю, что ты вовсе не мой, но давай договоримся — я тебе не враг, а хозяйке твоей друг. Не нужно её от меня защищать, — и осторожно опустил кота на пол.

Кот убрался под стол, и сверкал оттуда глазами, видимо — обиделся.

— Простите, господин Жервез. Он правда не привык к гостям, — Лаванда уже встрепенулась и была готова бежать спасать свою рыжую скотину.

— Меня зовут Тео, — пожал он плечами. — Я понимаю, в детстве у меня были коты. И нет, его не нужно от меня спасать, я думаю, мы договоримся.

Он ещё подумал — а как бы поступила Эжени? Попыталась бы ментально продавить кота? У неё бы получилось, наверное.

Дальше они с Лавандой говорили о котах, о других животных, о какой-то несусветной ерунде. Вспомнили про мазь на голеностоп, она подсказала, где найти, он нашёл и намазал ей. Она поудивлялась, а он только плечами пожал — разное случалось делать, и раны обрабатывать, и кровь останавливать, и всякое другое тоже. И кто знает, сколько бы ещё проговорили, но у него зазвонил телефон.

Да, вот так — зазвонил телефон.

— Папа, а ты вообще где? — интересовалась деточка. — Ты не предупредил, что не придёшь ночевать, — и любопытство из динамика так и сочится.

Кстати, ещё одна особенность Эжени, возникшая от того, что она выросла среди простецов — она всегда звонит по телефону, хотя умеет пользоваться магической связью.

— Я в порядке, а ты почему не спишь?

— Да я спала, а потом проснулась. Свет внизу горит, и нет никого. И машины твоей во дворе нет. А ты вроде сначала без машины уходил.

Деточка-детектив. Всё заметит.

— Иди спать дальше, я вскоре вернусь. Доброй ночи.

— Приходи…

Тео убрал телефон и повернулся к Лаванде.

— Эжени права, нужно и честь знать. Вы справитесь дальше самостоятельно? Или с господином Трофеем?

— Конечно, справлюсь, — закивала она. — Большое вам спасибо, гос… Тео. Вы очень помогли мне сегодня… много в чём. Сама бы я не справилась. В баре точно не справилась бы.

— Ерунда, — отмахнулся он. — У меня прошивка такая — помогать. Тем более, отчего бы не помочь красивой женщине, которую знаешь и наблюдаешь каждый день? — он позволил себе усмешку.

Увидел в её глазах что-то нечитаемое, поднялся, пошёл к двери. Она тоже поднялась, добрела по стеночке, и злодей Трофей выбрался из засады и пристроился за её ногами.

— Доброй ночи, Лаванда, выздоравливайте, надеюсь, увидимся в понедельник. А если вдруг станет хуже — зовите, договорюсь с госпиталем, там посмотрят вашу ногу.

— Я думаю, всё будет хорошо, — улыбнулась она.

Кот выдвинулся из-за хозяйки, сел впереди неё, обернул лапы хвостом. Я прослежу — так и читалось во всём его виде.

Спокойной ночи, отправляемся домой.

Дома Тео успел поставить машину, войти в гостиную и рухнуть в кресло, когда сверху послышались шаги и вошла сонная Эжени в пижаме.

— С тобой вправду всё в порядке, это хорошо. Но давай, ты будешь предупреждать, если у тебя дела на полночи?

И голос такой, тоже сонный, но с взрослыми интонациями.

— Хорошо, Эжени, обязательно буду. Иди уже спать, что ли? И я тоже пойду.

Она ещё поцеловала его и убрела обратно. А он переместился в недавно завершённую спальню, в которой пока стояла одна лишь кровать, и перед тем, как провалиться в сон, успел немного задуматься — и что вот это сегодня вообще было?

Завтра — выходной! Встретимся в четверг )

10. Засада

10. Засада

Юма ожидала от школы засады — просто потому, что это школа, а школа без засады не бывает. Но она никак не могла догадаться, в каком месте эта засада будет её поджидать.

Кто бы сказал ей, что когда вокруг сплошь маги, все совсем по-другому, не так, как она привыкла, и как жила всю жизнь? Это же, ну, вообще не жизнь и не школа, а не разбери, что!

Останься она дома, то только после школы пошла бы в какой-нибудь колледж, где в числе прочего изучают ещё и магию. Наверное. А может, и так бы обошлась. А тут — фиг вам, называется. Мало того, что всех магов едва ли не от рождения считают, так ещё и следят потом, что и как они делают!

Ну да, наверное не слишком хорошо ментально давить на людей и внушать им разные мысли. Но как иначе выживать-то, как, скажите? Эти люди старше, авторитетнее, им не возразишь. А если ровесники или почти ровесники — то сильнее, изворотливее, кто-то богаче, у кого-то родители пофигисты и им всё сойдёт с рук. Раньше магические способности Юмы позволяли ей отлично существовать и особо не париться.

Теперь же она постоянно ощущала себя если не под колпаком, то под лупой. Видна насквозь.

Во-первых, новых учителей не обманешь. И если не сделал домашку, и сказал, что болела голова, подвернулась нога, отпал хвост или ещё какая досадная неприятность случилась, то на тебя посмотрят с усмешечкой и предложат сказать правду. А весь класс сидит, развесив уши, и некоторые ржут. Типа, вот дура, врёт учителям, а они её насквозь видят.

Во-вторых, никакой менталки. Глаза никому не отвести, мозги не запудрить, не внушить мысль о том, что шестая задача на дом, пожалуй, лишняя. Не продавливаются, не берутся. Это про учителей. А про одноклассников…

С одноклассниками засада была ещё и в том, что они не только закрывались от попыток продавить, но в лёгкую давили сами. А закрываться Юма почти не умела, потому что зачем? То есть, раньше было незачем, потому что она вот такая замечательная, а кто на неё или её друзей пойдёт, тот тут же обратно покатится. А тут она попыталась прищемить язык старосте Адельке, чтобы не болтала чухню всякую почём зря про неё и про маму с папой, и обломилась. Аделька презрительно хмыкнула, космами своими рыжими тряхнула, и пошла, а Юма осталась обтекать. И так это было обидно, что чуть не заревела при всём народе, а это куда годится-то вообще?

— Юма, забей, — сказал тогда Фред. — Мало ли, у кого там что в семье, кто кого бросил и кто с кем не живёт? У тебя ещё норм, поверь, потому что мать и все мелкие остались дома, а отец нормальный.

— А у тебя? — рискнула спросить она, отчаянно транслируя одобрение и позитив.

— А у меня мать если не докопается до кого-нибудь с утра, то ей день потом не мил, а отец каждые выходные пьёт, как не в себя, — тихо сказал он. — Старший брат уже полгода как свалил из дома, жил в общаге, а сейчас скоро переедет в свою квартиру, ему повезло выиграть в крутом шоу много денег, ну и дядя Филибер помог. А нам со Стефом ещё до конца школы телепаться.

— Мой второй отчим тоже пил, как не в себя, но как только на маму попёр, я его быстро придавила, — тихо сказала Юма. — И всегда так делала, что мама и бабушка узнавали обо всех его косяках. И мама его выгнала. Но он был не маг.

— А мой отец — маг. Ему, конечно, дядя Филибер нет-нет, да и прочищает мозги, но надолго не хватает

— Дядя Филибер крут, — Юма пару раз его видела, потому что Фредов дядя Филибер — папин друг, и заходил к ним в гости.

— Это точно.

Продолжить разговор не вышло — начался урок, а после уже было как-то не до того. А потом папа показал основы защиты — ещё до того, как начался факультатив по менталке.

Третьей же засадой оказались уроки, обычные уроки. Юма подозревала, что в другой стране могут быть другие программы по предметам, но — тоже кто б знал-то, что настолько!

Там, где нужно решать, или думать, или делать руками — у неё всё выходило. Биология с географией, в принципе, тоже похожие. А вот о том, что в другой стране будет другая история, можно было догадаться, конечно. Да не знает она этих дурацких королей, они все ей до одного места! И литература, оказывается, тоже другая, и нужно знать кучу всяких книг, о которых она раньше и не слышала! Нет, на память Юма не жалуется, всё, что на уроке говорили, может вспомнить и рассказать, но чего не говорили, а все знают — тут увы, полный ноль.